Корреспондент пресс-клуба «Джейран медиа» провел интервью с политологом, экспертом по Южному Кавказу Андреем Арешевым за день до начала военных действий на границе Армении и Азербайджана. Приводим текст без изменений, так как вопросы продолжают оставаться актуальными.
– 9-го ноября исполнился год со дня подписания соглашения о прекращении огня в Нагорном Карабахе. На Ваш взгляд, насколько удается реализовывать те пункты, которые отмечены в соглашении?
– В целом удается. Было соответствующее объявление министерства иностранных дел, приуроченное к годовщине подписания соглашения. Там перечисляются все те положительные моменты, связанные с деятельностью российского миротворческого контингента в Нагорном Карабахе и с началом процесса по делимитации, демаркации границ. И в то же время мы понимаем, что такой нейтрально-благостный, сдержанный тон не вполне отражает те реальные сложности, которые существуют на земле, все те инциденты, которые имеют место в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе.
Это связано с объективной сложностью ситуации и с тем, что Азербайджан действует с преимущественной для себя позиции: и в оперативно-тактическом, и в военно-дипломатическом, и в политическом планах. Ситуация кардинально изменилась с момента окончания военных действий, но реально она начала меняться раньше. Но мы понимаем, что ситуация предельно сложная, и Азербайджан, пользуясь своим преимущественным положением и имеющимися возможностями, пытается не без успеха диктовать свою повестку. Все это будет сопровождаться силовым давлением, что мы наблюдаем с середины мая, когда азербайджанские формирования перешли границу в районе Черного озера, пытаются там закрепиться и продвинуться дальше.
Таким образом, навязывается повестка, выгодная Азербайджану: разблокирование коммуникаций так называемого Зангезурского коридора. Со стороны Армении имеем, на мой взгляд, достаточно невнятную позицию.
– В преддверии 9-го ноября появилась информация о готовящейся встрече глав государств. На Ваш взгляд, когда она произойдет и какой будет повестка?
– То, что встреча готовится, — это безусловно. Об этом сообщалось на официальном уровне. Из многочисленных утечек мы знаем, что готовятся документы. Но пока о встрече ничего не известно. Это значит, что разногласия сохраняются. Причем мне кажется, что речь идет о разногласиях между Москвой и Баку. Потому что в условиях потери Арменией внешнеполитической субъектности, мне кажется, что в целом они могут подписать все, что им предложат.
По большому счету, речь идет о возобновлении транспортного сообщения, о различных опциях этого процесса, о правовом статусе коридора. Военно-стратегическое значение коридора для Турции чрезмерно важно.
Объективная пауза, которая связана с невозможностью объективного решения всех вопросов, интересующих стороны, заполняется различного рода вооруженными инцидентами, которые подчас обрастают различного рода слухами и эмоционально окрашенной информацией. Эта информация подхватывается некоторыми силами в Ереване, стремящимися выставить российский миротворческий контингент и российскую сторону в целом едва ли не единственными виновниками того безрадостного положения, в котором оказалось население Нагорного Карабаха и армянская сторона в частности. Это не вполне конструктивная и объективная подача информации, которая ведет если не к подрыву армяно-российских отношений, то, по крайней мере, к их движению в негативном направлении.
– В последние время активизировались разговоры о создании платформы 3+3, которая объединит страны региона на одной дискуссионной площадке. Можно ли констатировать, что формат 3+3 идет на замену Минской группы, тем самым вытесняя из региона США и Европу?
– В настоящее время я не считаю формат 3+3 чем-то содержательно наполненным. Мы видим некоторые заявления и речи Эрдогана, который, безусловно, заинтересован в том, чтобы говорить об этом формате. Мы не видим здесь списка вопросов, которые можно было бы предварительно обсудить на каком-то экспертном, подготовительном мероприятии.
На мой взгляд, объективная разнонаправленность интересов этих 6-и стран не позволяет говорить о формате 3+3 как о нечто реальном.
Конечно, отказываться от него никто не будет, по крайней мере, на уровне дипломатической риторики. За исключением Грузии, для которой неприемлем любой формат, где представлена Россия. Это первый серьезный подводный камень в реализации подобного рода инициатив. Еще один подводный камень — это сложные взаимоотношения в треугольнике Москва — Баку-Тегеран или Москва-Анкара. При всех тех общих проектах, которые есть между Россией и Турцией, мы понимаем, что интересы двух стран расходятся на Ближнем Востоке и в других конфликтных регионах.
Мне кажется, что все противоречия и вопросы, которые возникают в регионе Южного Кавказа и вокруг него, будут решаться в оперативном режиме, но не в формате 3+3, а в формате двусторонних контактов, в крайнем случае – трехстороннем.
– С чем связано, что в регион зачастили высшее руководство США и Евросоюза, НАТО?
– Я думаю, что это связано с попыткой некоторой консолидации внешнеполитических усилий по линии различных американских ведомств. Мы понимаем, что, несмотря на признаки утери интереса к региону Центральной Азии, Ближнего Востока, Южного Кавказа, интерес сохраняется, и американцы, безусловно, держат руку на пульсе, таким образом пытаясь синхронизировать свои политические усилия и экономические интересы англичан, которые активно представлены в Азербайджане. Поэтому Запад сохраняет влияние на Южном Кавказе. Прежде всего, это, конечно, Грузия. Именно с Грузией связаны те усилия, которые американцы и НАТО предпринимают на Черном море и которые вызывают серьезное недовольство Москвы. Поэтому здесь эта динамика вполне соответствует тому месту, которое занимает Южный Кавказ в повестке США и НАТО в целом.
– В последнее время обострилась обстановка также в Черноморском бассейне. С чем эта ситуация связана и к чему может привести?
– Она частично связана с попыткой Киева решить вопрос Донбасса силовым путем. И в этом случае западные партнеры стремятся подстраховать Россию и дать ей понять, что никакое так называемое внешнее вмешательство России на стороне непризнанных республик Донбасса не будет воспринято и будет парировано, в том числе в рамках военных действий. Именно с этим связан внеплановый характер учений, в которых задействованы и грузинские порты, и Украина, и восточноевропейские, британские, базы США и НАТО. Мне кажется, что это достаточно опасно, прежде всего, потому, что Черное море давно является очагом потенциальной нестабильности. И если мы посмотрим в перспективе, этот регион также был достаточно взрывоопасный, где сталкивались интересы различных сторон и игроков. Турция в рамках черноморской боевой тревоги проявляет полную солидарность со странами НАТО.
Я думаю, что действия российской стороны адекватны. Они сочетают меры политико-дипломатического реагирования и, конечно же, меры военного упреждения возможной эскалации конфликта, что связано прежде всего с тщательным отслеживанием всех тех маневров, которые предпринимают американцы и союзники НАТО.
Андрей Арешев, политолог