Вопреки мантрам специфической группы российского политического класса, “демократическая” Япония проявляет всё больший интерес не к “демократической” же Республике Корея (РК), а к “тоталитарной” Северной Корее (КНДР). Несмотря на все филиппики Токио относительно северокорейской ракетно-ядерной программы и не взирая на то, что в официальных японских документах в области обороны и безопасности КНДР фигурирует в качестве одного из основных источников внешних угроз.
Важно подчеркнуть, что указанная тенденция во внешней политике Японии встречает понимание со стороны Пхеньяна. И тоже, несмотря на нередкие северокорейские пропагандистские резкости в адрес японского руководства. Примечательно и то, что уже сам процесс движения “на ощупь” навстречу друг другу настороженно воспринимается в Сеуле. Парадоксальным образом предлогом для подобного движения служит так называемая “проблема похищенных”, до недавнего времени считавшаяся едва ли не главным препятствием для развития в японо-северокорейских отношений.
В тоже время “авторитарный” Пекин проявляет возрастающую заинтересованность в развитии отношений с “демократической” РК и тоже при полной взаимности со стороны Сеула. Что проявилось, частности, в ходе визита в РК председателя КНР Си Цзиньпина, состоявшегося с 3 по 5 июля с.г. Это было первое посещение РК руководителем КНР за всю историю двусторонних отношений.
Представляется не случайным, что визит в Сеул китайского лидера и его продуктивные переговоры с премьер-министром РК Пак Кын Хе прошли через день после того, как правительством Японии было принято (давно обсуждавшееся) “новое толкование” антивоенной ст. 9 японской конституции. Оно предоставляет возможность SDF (Self-Defense Force) участвовать в так называемых “акциях по коллективной самообороне”, то есть резко расширяет формат использования вооружённых сил Японии.
Наряду со всё более неопределённой официальной позицией по различным аспектам участия Японии в войне на Тихом океане, эта новация в сфере национальной обороны служит важным стимулом к сближению между РК и КНР. В частности, двусторонняя торговля ежегодно возрастает в среднем на 7% и в 2013 г. её объём достиг 270 млрд долл., что больше суммарного объёма торговли РК с США и Японией. Обе эти темы, то есть “милитаризация Японии” и необходимость дальнейшего развития двусторонних отношений, составили основное содержание переговоров лидеров обеих стран.
Полгодом ранее региональные “доброжелатели” Китая надеялись, что китайско-южнокорейские отношения непоправимо пострадают после введения министерством обороны КНР так называемой “Опознавательной зоны ПВО” (Air Defense Identification Zone, ADIZ) над частью Восточно-китайского моря. Хотя её главной задачей было обеспечение контроля воздушного пространства над группой островов, по вопросу владения которыми Китай находится в состоянии спора с Японией, она покрывала и подводные скалы, принадлежащие, как считают в Сеуле, РК. Однако “разъяснительная работа”, оперативно и энергично проведенная Пекином, сняла подозрения Сеула на предмет целей введения китайской ADIZ.
И, напротив, в распространении нелепиц о скармливании собакам и расстреле из гранатомётов (огнемётов) политических противников нынешнего режима КНДР подозреваются некие китайские интернет-шутники. Это при том, что Китай идеологически близок КНДР и считается её экономической, а также внешнеполитической опорой.
Возникает не праздный вопрос, указанные “шутники” действуют в режиме, полностью автономном от властей? Или они используются теми же властями в качестве одного из средств “воздействия” на руководство КНДР?
Примечательна, кстати, и та скорость, с которой мировые СМИ (включая ту же “специфическую” часть российских) распространяют эти и другие подобные “шутки”. Например, о “половине населения Камбоджи, уничтоженной Пол Потом”.
К месту будет отметить, что оперирование символически-таранными фамилиями (к Пол Поту присоедяют всех Кимов, Сталина, Гитлера, Ивана IV) – фирменная черта “дискуссий”, которые ведутся представителями обозначенной выше группы российского (но не только) политического класса. Пропаганда с использованием имён-символов призвана сформировать образ “азиатчины”, которой противостоит “прогрессивная Европа”. На подобного рода примитивы и “повелись” майданные недоросли.
Во всех внешних несуразицах, которые наблюдаются в манёврах вокруг обеих Корей, проявляются особенности новой глобальной игры. Её принципиальное отличие от предыдущей (получившей название “холодная война”) заключается в резком падении значимости идеологических факторов. Точнее даже будет сказать, что это мотивация “холодной войны” выпала из исторической “традиции”, а сегодня мы наблюдаем её восстановление. Впрочем, и в той же холодной войне за идеологической стороной конфликта просматривалось определённое присутствие той же “традиции”.
Главным источником опасений становится не идеологические и общественно-социальные характеристики партнёра по глобальной игре, а сам факт его существования и всестороннего роста. В мире сейчас борются не “демократии” с “автократами”, а государства с конкурирующими национальными интересами.
Так было всегда и, видимо, впервые письменно зафиксировано 2500 лет назад Фукидидом в его “Истории Пелопонесской войны”. Очевидное возвращение “традиционных” мотивов в мировую политическую игру и служит поводом для проведения в последнее время аналогий с периодом, предшествовавшим Первой мировой войне.
Источник: politobzor.net