Кончина короля Саудовской Аравии Абдаллы бен Абдель Азиза Аль-Сауда, которому долгое время удавалось сохранять благоприятный статус-кво в отношениях с региональными и зарубежными партнерами, укрепляя престиж Эр-Рияда на международной и ближневосточной аренах, послужила поводом для многочисленных спекуляций относительно изменений в региональном балансе сил и будущего самого Королевства.
Несмотря на консервативность саудовской системы передачи власти и заявления нового короля Салмана бен Абдель Азиза о сохранении политического курса, а также прочность традиционных ближневосточных связей и союзов, таких как Саудовская Аравия — США и Саудовская Аравия — Египет, эксперты считают перемены неизбежными. Психологический аспект смены руководства может стать катализатором негативных для КСА процессов, обусловленных новыми региональными реалиями, но начавшихся еще при Абдалле.
В первую очередь, речь идет об усилении многочисленных противников династии Сауда. Иран постепенно выходит из международной изоляции, в частности, благодаря Б.Обаме и его окружению, ищущим варианты для пресловутого и столь желанного для каждой администрации «наследия», в том числе и в сделке с Тегераном. Так называемое «Исламское государство» (ИГИЛ) не сдает позиции, несмотря на усилия международной коалиции. Соседи из Дохи, равно как и турки, мечтают о лидерской роли в регионе и стремятся всячески ослабить позиции Эр-Рияда. Параллельно сменой короля решили воспользоваться западные критики саудовского режима и его политики в области прав человека.
Вторая проблема Саудовской Аравии связана с изменениями на мировом рынке энергоресурсов. Нефть в обозримой перспективе вряд ли сможет оставаться инструментом влияния в руках саудитов. Сознательное понижение цены не принесло желаемых результатов и не позволило Эр-Рияду покончить с потенциальными конкурентами, работающими в сланцевой сфере и в сфере сжиженного природного газа (СПГ). Развитие первой в США в скором времени обусловит не только падение спроса на саудовскую нефть в Штатах, но и появление на международном рынке энергоресурсов нового мощного игрока. Одновременно поставщики СПГ — как традиционные (Катар), так и новые (Австралия) — составят саудитам серьезную конкуренцию на дальневосточных рынках.
В таких условиях главной задачей саудовской правящей элиты — короля Салмана, наследного принца Мукрина, а также второго по очередности претендента на престол, министра внутренних дел принца Мухаммеда бен Наифа, которого многие уже сейчас называют самым влиятельным человеком в Королевстве, — могло бы стать определение нового курса в ситуации, когда традиционные установки на прочный союз с США, раздувание суннитско-шиитского противостояния и силу «нефтяного оружия» находятся все дальше от реальности.
Однако представляется, что ожидания «перемен» со стороны экспертов завышены. Во-первых, саудовская политическая элита — несмотря на определенные противоречия по таким вопросам, как, например, поддержка радикальных исламских группировок — гомогенна и консервативна в отношении общего внутри- и внешнеполитического курса Королевства.
Сохранение Саудовской Аравии в нынешних границах под властью представителей правящей династии так или иначе является главной целью саудовского руководства, кем бы оно ни было представлено. Достижение этой цели, в понимании саудитов, должно быть обеспечено благодаря жесткому контролю над всеми сферами внутренней жизни страны, что в том числе подразумевает подавление всяческой активности со стороны шиитов, причем не только саудовских, но и, например, бахрейнских (а это автоматически придает шиитскому фактору трансграничный характер; шиитская проблема для саудитов — проблема Залива и региона в целом).
Что касается внешней политики, саудовское руководство будет искать стабильности в отношениях с традиционными партнерами. Несмотря на все разногласия с Белым домом, Эр-Рияд всячески дает понять, что рассчитывает на США. Это проявляется в различных аспектах, от отставок «неугодных» людей (принц Бандар бен Султан) до регулярных закупок новейшего американского вооружения. Более того, администрация Обамы также стремится продемонстрировать прочность связей с Королевством. Так, в конце января 2015 года состоялся визит американского президента в сопровождении представительной делегации из 27 человек, включая госсекретаря Джона Керри и директора ЦРУ Джона Бреннана, в Эр-Рияд. Таким образом Обама пытался показать преемственность и прочность американо-саудовских отношений.
Однако хорошая мина американского президента вряд ли способна скрыть очевидные труднопреодолимые противоречия между государствами. В Египте саудиты спонсируют режим военных (не отступая от традиции еще со времен Х.Мубарака), в то время как американцы, изначально поддержавшие победившего на выборах М.Мурси, до сих пор не могут наладить взаимодействие с новым египетским руководством и найти рычаги давления на него. Американцы также склонны винить саудитов в появлении большого количества боевых террористических группировок в Сирии на начальном этапе войны, что в итоге ослабило оппозицию и связало руки тем силам в США, которые выступали за поставки оружия Свободной сирийской армии. По всей видимости, американцев также не устраивает недостаточно активная позиция Королевства в борьбе с ИГИЛ, а также продолжающаяся финансовая помощь отдельных влиятельных саудовских шейхов в адрес террористов. Со своей стороны, саудиты обвиняют американцев в связях с Ираном, ядерная программа которого является самой серьезной угрозой безопасности и целостности Королевства. Помимо этого, в Эр-Рияде обеспокоены укреплением сотрудничества Вашингтона с Дохой, в первую очередь, по военным вопросам и по линии СПГ.
Однако наибольшую тревогу саудитов вызывает не какой-то конкретный аспект, а поведение администрации Обамы на Ближнем Востоке в целом. Прагматичный, во многом реакционный и конъюнктурный подход, проявившийся в «предательстве» Мубарака и отходе от традиционных принципов союза с Израилем, не может не пугать третьего исторического сателлита американцев в регионе. Саудиты понимают, что смещение конъюнктуры не в их пользу может заставить американцев «сдать» своего давнего партнера Тегерану, Дохе, Анкаре, кому-то еще. Они также не могут не замечать новой волны активности западной прессы, пестрящей статьями про необходимость отхода от тесных связей с Королевством, погрязшим во внутренних проблемах, и про возможный распад Саудовской Аравии.
В такой ситуации саудиты, как видится, предпочтут сохранять статус-кво в отношениях с Вашингтоном, параллельно укрепляя сотрудничество с Египтом и в рамках Совета сотрудничества стран Персидского залива (ССАГПЗ), в ожидании президентских выборов в США. В действительности приход новой администрации, более расчетливой и консервативной, чем нынешняя, вне зависимости от партийной принадлежности, сможет придать новый импульс американо-саудовским отношениям.
Что касается внутренних проблем Королевства и перспектив его распада, многое будет зависеть не только от того, как долго продлится естественное пребывание у власти короля Салмана, а затем принца Мукрина, но и от того, как проявит себя министр внутренних дел Саудовской Аравии принц бен Наиф. Он сравнительно молод (1959 года рождения), популярен среди большинства племен, является опытным политиком и, что еще важнее, выходцем из влиятельного клана Судейри. В 2014 году после отстранения принца Бандара он возглавил сирийское направление, что привело к изменению подходов Саудовской Аравии на этом векторе: прекратилось финансирование отдельных боевых отрядов, основные усилия сосредоточились на помощи Свободной сирийской армии, были запущены программы по возвращению бывших террористов к нормальной жизни. Эти меры, безусловно, были в большей степени показательными и направленными на улучшение имиджа Королевства в глазах США, союзу с которыми, по всей видимости, предан бен Наиф, получивший образование в Америке и в разное время проходивший практику в ФБР и Скотланд-Ярде.
Важным следствием возвышения бен Наифа видится тесное переплетение внешней и внутренней политики Королевства. Таким образом, ключевые региональные аспекты будут рассматриваться через призму угрозы безопасности Саудовской Аравии. Консерватизм во внутренних делах неизбежно отразится на внешней политике КСА, в связи с чем не стоит ожидать излишней гибкости. Так, отмечаемого многими прагматизма министра внутренних дел вряд ли будет достаточно для налаживания отношений, например, с Катаром, или с шиитами в Ираке, Ливане и непосредственно в Иране. Подавление шиитов в самом Королевстве, как уже было отмечено, выходит за рамки внутренней проблемы и, таким образом, накладывает негативный отпечаток на перспективы урегулирования шиитско-суннитского вопроса. Тем не менее, стоит ожидать некоторой стабилизации отношений саудитов с соседями и партнерами по региону, озадаченными в большей степени общей угрозой «Исламского государства».