2014 год все же оправдал свое нумерологическое предзнаменование: переломные события вокруг второй холодной войны изменили политическую географию мира так, как не смогла ни одна «горячая» война.
События последних нескольких месяцев кажутся разрозненными и незначительными, как будто они разворачиваются в позапрошлом веке. Кому сегодня интересна судьба «фараоновских» построек в Сочи или споры о том, как долго можно получать «репутационные дивиденды» от этой удачной инвестиции?
Изменения в России
О кризисе, связанном с цивилизационным поворотом России, эксперты и журналисты отзываются очень эмоционально. Но их подход лимитирован в силу ограниченности их знаний. Вне зависимости от личных симпатий полемистов, большинство из них априори исходит из того, что когда поднятая пыль осядет, «все вернется на круги своя» и будет «business as usual». Трения между Соединенными Штатами и Россией, вероятно, продлятся чуть дольше, а вот Европа своим географическим положением просто приговорена к сотрудничеству с восточным гигантом. Но все может быть иначе, и возможно, что как раз для Европы этот год стал своего рода Рубиконом, переход которого исключает возможность возвращение в прошлое состояние.
Еще недавно все полагали, что ЕС связывает с Россией «стратегическое партнерство», что бы это ни значило. Обе стороны этого многообещающего союза предполагали, что это партнерство будет постоянно расширяться и укрепляться, так как никакой альтернативы ему на горизонте не было. События последних недель доказывают, что нет ничего невозможного, и демонтаж отношений, пусть даже столь развитых и взаимовыгодных, может начаться с невероятной быстротой.
Сигналом к полному пересмотру этого сотрудничества стал отказ от строительства газопровода «Южный поток», о чем Владимир Путин заявил во время своего недавнего визита в Турцию. В телеинтервью глава «Газпрома» Алексей Миллер подчеркнул необратимый стратегический характер этого решения: российская государственная монополия отказывается от прошлой модели работы на европейском рынке, целью которой было доставить газ конечному потребителю. Владение сетью дистрибуции также означало максимальную интеграцию в экономическую систему Европейского союза.
Разумеется, Россия может блефовать, чтобы улучшить свои переговорные позиции. Но и так все это вписывается в общую тенденцию смены приоритетов: Россия переориентируется с Запада на Восток, и катализатором этого процесса стали события 2014 года.
Переворот от самых основ
Более четырех десятилетий поставки энергетического сырья являлись основой российско-европейских отношений. Уже во времена Советского Союза стратегические решения 60-х и 70-х годов формировали взаимозависимость между Москвой и столицами Западной Европы. Эта зависимость была не только экономической, но и геополитической.
Той основой, на которой должны были возвести «европейский дом», была долгосрочная политика Западной Германии, прозванная «реальной политикой». Со времен экономического чуда ФРГ последовательно расширялась на восточных рынках. Это был один из вариантов расширения, который могла себе позволить проигравшая страна.
Сибирский газ, который поступал в Европу по трубам немецкого производства, насыщал базовую модель, которая выстояла во всех испытаниях холодной войны и пережила и объединение Германии, и распад Советского Союза. Под сомнение эту модель поставили лишь события, связанные с российской агрессией на Украине.
Отношение Берлина задело Москву своей несговорчивой решительностью и тут же превратило Германию в главного противника российской агрессивности. Причина не в американском шантаже, как полагают некоторые якобы аналитики. Дозрела и поменялась сама Германия, которая поспешно возвращается в европейский авангард – на этот раз не только экономический, но и, что главное, политический. Возвращение ускоряет ослабление южного крыла Европейского союза.
Германия как главный бенефициар интеграции не собирается смиряться с коллапсом проекта. Также есть и более общая причина для нынешней немецкой самоуверенности: Берлин справился с наследием прошлого века и созрел для роли лидера. Он готов взять ответственность за всю Европу. А ответственность всегда связана с необходимостью принимать трудные решения – в своих интересах и в интересах остальных.
Германия принимает решение
Первым тревожным звоночком стала прошлогодняя история с Кипром, который Берлин фактически довел до банкротства, чтобы изменить его экономическую систему, ориентированную на Россию. За этим, вероятно, последуют другие «чистки» в Европейском союзе, и Германии для того, чтобы преодолеть растущее сопротивление, понадобятся новые союзники в команде, работающей над ее проектом единой Европы. В интересах расширения общей основы Германия готова отказаться от ряда привилегий, оставшихся ей с тех времен, когда она действовала и говорила сама за себя.
Одной из таких прерогатив являются особенные отношения с Россией. Чтобы уменьшить сопротивление более слабых членов союза, Берлину нужно будет укреплять трансатлантическое сотрудничество как ответ на все растущие внешние угрозы. Напряженность вокруг Украины в этом смысле является неожиданным подарком судьбы, так как дает Германии возможность выразить солидарность с Соединенными Штатами. Ведь в других аспектах трансатлантические связи скорее ослабляются.
Откровения Сноудена о масштабах прослушки ввергли в шок немецкий истеблишмент. Пока переговоры о Трансатлантическом соглашении о свободной торговле стоят на месте, а инициативы Вашингтона по Ближнему Востоку никогда не вызывали восторга у Берлина. Однако Украина для Германии – это не только возможность продемонстрировать трансатлантическую солидарность (ведь она с незапамятных времен является немецким приоритетом). Сближение Киева с Брюсселем в долгосрочной перспективе неожиданно меняет соотношение сил в Евросоюзе в пользу Берлина.
Нелегкий выбор Москвы
Еще совсем недавно российская элита полагала, что Европа может выбирать из двух геополитических альтернатив: либо она останется «североатлантической» под покровительством Соединенных Штатов, либо выберет евроазиатское будущее, предлагаемое Россией. Второй вариант означал бы отход старой Европы и, главное, Германии от вашингтонской опеки и формализацию связей с Москвой. Что может быть перспективнее, чем союз российских сырьевых источников с европейскими технологиями?
Владимир Путин намекал на этот вариант уже в начале века, когда говорил об «обмене активами». Активным пропагандистом этого варианта был бывший канцлер Герхард Шредер, а первым шагом в этом многообещающем направлении должен был стать газопровод «Южный поток», который обеспечивал России доступ на внутренний газовый рынок Германии.
Сегодня все более уверенное поведение Германии наводит на мысль о том, что помимо двух вышеописанных вариантов европейского развития может быть и еще один – укрепление ее собственной европейской субъективности, опирающейся на вес Германии. В некоторой степени эта тенденция проявилась еще во время введения единой европейской валюты – альтернативы доллару. Все думали, что за валютным союзом последует сильнейшая политическая консолидация Старого Света. Во второй половине XX века свою линию европейской субъективности проводила Франция. Балансируя между Москвой, Вашингтоном и европейской интеграцией, Франция стремилась сохранить свою великодержавную позицию. За последние десятилетия Франция растеряла потенциал для продолжения этой политики, а вот Германия, напротив, приобрела.
Давление в Европе
Процесс формирования «европейской» Европы, консолидированной вокруг Германии, получил новый импульс из-за экспансивной политики кремлевских стратегов, которые в итоге, сами того не желая, подтолкнули Украину навстречу Западу. Им самим не остается ничего иного, как обернуться к Азии. И поскольку собственного потенциала России недостаточно, они вынуждены искать в Азии партнеров и на пустом месте отстраивать инфраструктуру столь же разветвленную, как та, что осталась в Европе. Соглашения о поставках газа в Китай и ядерного топлива в Индию, попытки превратить Турцию в диспетчера российского газа – все это звенья одной создаваемой цепи. В восточном направлении Россия делает практически то же, что делала на западном полвека назад.
Пока формирование «европейской» Европы по немецкому проекту не завершено и не обязательно будет успешным. Это подвергает Германию большому риску. Однако несравнимо более серьезным является тот риск, который на себя берет Москва, решившая задавать тон в Азии. Очень скоро кремлевские мечтатели могут понять, что ни Китаю, ни Индии или даже Турции они не могут предложить ничего, кроме сырья и территории для освоения.
В любом случае, стремительное развитие событий делает нас свидетелями очередной попытки изменить политическую конфигурацию евразийского континента от Атлантического океана до Южно-Китайского моря.
Заветные желания, как правило, зашифрованы в идеологических конструкциях. За несговорчивой нетерпимостью к желанию Украины сближаться с Европой, за крохоборским выискиванием ошибок и злорадным подчеркиванием всех прошлых и будущих трудностей Киева в сочетании с великодушным принятием любых агрессивных уловок Москвы скрывается желание некоторых чешских (а также словацких и венгерских) политиков оставить себе запасной ход в «русский мир».
Они всерьез были уверены, что «западный» выбор Центральной Европы не окончателен, и при стечении благоприятных обстоятельств все можно изменить под лозунгом «Из Европы – домой». И для них развитие украинского конфликта является настоящей жизненной катастрофой.
Очевидная неспособность России пробить себе путь в наш регион и ее стратегическое решение искать себе счастья в нелегких азиатских условиях прокладывает между ними и их выдуманной альтернативой непреодолимый санитарный кордон – зону во много тысяч километров, заселенную миллионами полных решимости людей. Это делает их очередной группой маргинальных чудаков, вроде тех, кто ждет прилета инопланетян, кто выдумывает языки несуществующих народов и верит в достижимость коммунизма.