В чем суть Европы

В ноябрьском номере The New York Review of Books Джордж Сорос, миллиардер и филантроп, то есть видный деятель мировой закулисы, заклейменный под именем «Сорс» в старой эфэсбэшной киносказке «Мужской сезон: Бархатная революция», призовет Европу проснуться.

Текст призыва уже в интернете. Он так и называется: «Проснись, Европа». Основной посыл в том, что скупой платит дважды, причем второй раз втридорога. Если Европа не даст Украине много денег, украинское государство погибнет, Россия победит, и следующую агрессию Кремля придется отражать уже на территории ЕС.

«Россия, — утверждает Сорос, — бросила вызов самому существованию Европы».

Люди, убежденные, что вызов Россия бросила укрофашистам и закулисе, вряд ли читают эту колонку. Так что обсудим лучше вот какую классическую мысль:

— Прав Сорос или краски сгущает — дело десятое. Главное, Европа все равно не проснется. Не та уже Европа. Нечему вызов бросать. Вот раньше была Европа так Европа! А теперь — тьфу! Название одно.

«Классической» я эту реакцию назвал не для красного словца. За гибнущий Старый Свет переживал еще Достоевский:

«Европа — но ведь это страшная и святая вещь, Европа!.. Знаете ли вы, до каких слез и сжатий сердца мучают и волнуют нас судьбы этой дорогой и родной нам страны, как пугают нас эти мрачные тучи, все более и более заволакивающие ее небосклон?»

Типовым современным плакальщиком по старушке Европе нам послужит Евгений Гришковец, которого я очень люблю за пьесу «Дредноуты»:

«…Где та Европа теперь? — сокрушался недавно Гришковец в жанре «искренне». — Где те Париж, Брюссель и даже Стокгольм, которые были всего четверть века назад? От той Европы с незыблемыми традициями и не меняющимся веками пейзажем остались только островки и клочки. То есть места, куда еще не добрались мои соотечественники и где над черепичными крышами не поднялись минареты… Европа измельчала и несет на себе явные признаки вырождения…»

Поясню на примере, что именно оплакиватели Европы понимают под «признаками вырождения». Благо за примером ходить не надо. Я пишу эти строки в поезде Равенна — Болонья, и ближайшие «признаки вырождения» сидят напротив меня в лице подростка в модных штанах. Копаются в смартфоне.

В Равенне этот подросток вежливо спросил меня, доедет ли поезд до его станции. Я знал только, что поезд доедет до Болоньи. Тогда он вежливо пообщался с кондуктором. Итальянским языком, насколько я могу судить, он владеет прекрасно. А выговор у него интересный. Возможно, раннее детство он все-таки провел не в Италии.

Я ведь сокрыл от вас архиважное: кожа у подростка черней, чем у Обамы. Гораздо черней. Был бы я Гришковцом, сфотографировал бы его втихаря и вставил для наглядности в плач о Европе, процитированный выше. С минаретами в Равенне и Болонье швах, но «негр» в итальянском поезде — это покруче любых минаретов.

В Швеции, кстати, меня тоже окружают признаки вырождения. Их зовут Ахмед, Раша и Аиша; они сидят у меня на семинарах и пишут умные вещи на хорошем английском. Признак Йосеф Фарес, уроженец Ливана, снял мою любимую шведскую комедию Kopps. Признак Салем аль Факир, сын сирийского механика, пел на свадьбе кронпринцессы.

Когда речь заходит о гибели Европы, первейший слезовыжиматель — расизм. Хотел еще написать «у расизма глаза велики», но нет, глазки у расизма маленькие, свинячьи. Этими глазками хорошо видно, как избранные «черные» и «мои соотечественники» пихают прохожим паленые сувениры, жгут машины или курят в трениках возле магазина «Продукты из России и Украины». Но не видно, что миллионы жителей ЕС с африканской, арабской и постсоветской родословной вкалывают, платят налоги, учатся и уже во втором-третьем поколении не отличаются от «чистокровных» европейцев ничем, кроме имен.

Другой катализатор плача по Европе — историческая слепота. Только закрыв глаза и все учебники истории, можно углядеть в европейском прошлом золотой век.

Раз уж я в Италии, давайте начнем с Италии. Здесь нынче бюджетный дефицит и массовые забастовки. Но кого этим напугаешь? Тридцать пять лет назад здесь был хронический терроризм. Экстремисты-леваки регулярно расстреливали политиков и полицейских, а вокзал, на который я вот-вот приеду, в 1980-м взорвали неофашисты, убив 85 человек и ранив 200. Старофашисты, в свою очередь, Италией правили — с 1922-го по 1943-й. И фашизм у них был не былинный, из российских новостей про Украину, а самый натуральный, от местного слова fascio. С чернорубашечниками, аннексией Албании и благодарным учеником Гитлером.

Кстати, о Гитлере. Прекрасный повод вспомнить, что Европейский союз возник не ради общей валюты и защиты сексуальных меньшинств. Европейское объединение угля и стали, зародыш ЕС, придумали в 1951-м для того, чтобы немцы и французы, а заодно и все остальные наконец перестали убивать друг друга.

Испокон веков единственной «незыблемой традицией» в Европе была война по любому поводу. Превращение «не меняющихся веками пейзажей» в руины было европейским спортом. Соревновались все. Венецианцы палили из пушек по Парфенону. Немцы в первый же месяц Первой мировой сожгли университетскую библиотеку в Лёвене, хранившую 300 000 средневековых манускриптов. Англичане разбомбили в пепел Кёльн, Гамбург, Дрезден.

Впрочем, амнезию на тысячи лет всеевропейской бойни еще как-то можно понять. Мол, давно это было. Самое поразительное слепое пятно у тех, кто сетует на «измельчание» Европы, заслоняет последнюю четверть века.

Начиная с 1994 года, Европейский союз вырос на 16 стран, два миллиона квадратных километров и 130 миллионов человек. Граница Европы, которую мы, скорбящие россияне, сорок лет прижимали к Бранденбургским воротам, докатилась до Нарвы, Бреста и Солнечного Берега. Никогда прежде Европа не была такой большой, единой и мирной одновременно. Никогда раньше у среднего европейца не было таких высоченных требований к жизни.

Я могу понять Достоевского. Могу понять Питирима Сорокина, писавшего в 1941-м, что Европа больна душой и телом. Но я не понимаю, что считают Европой те, кто льет по ней слезы сейчас. Вероятно, Эркюля Пуаро, хрустящего багетом на Пизанской башне под раскаты Вагнера, и драмкружок леди Мэри в Аббатстве Даунтон, без конца играющий «Сон в летнюю ночь».

В 1992 году бюрократы из Еврокомиссии постановили, что сокровенная суть Европы не поддается «официальному определению». «Общность географии, идей, ценностей и истории, — отписались они, — не укладывается в одну простую формулу и понимается по-своему каждым новым поколением».

Это мудрый подход, если учесть, сколько декалитров чернил пролито в попытках определить западную цивилизацию. Но я не Еврокомиссия; мне не к чему церемониться. Вот зерно Европы прямым текстом:

«...законы наши предоставляют равноправие для всех... Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое удовольствие...

...мы пользуемся богатством как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах…

...мы одни считаем не свободным от занятий и трудов, но бесполезным того, кто вовсе не участвует в государственной деятельности…

Мы сами обсуждаем наши действия или стараемся правильно ценить их, не считая речей чем-то вредным для дела; больше вреда, по нашему мнению, происходит от того, если приступать к исполнению необходимого дела без предварительного обсуждения его в речи…

Мы одни оказываем благодеяния безбоязненно, не столько из расчета на выгоды, сколько из доверия, покоящегося на свободе».

Эти красивые слова древнегреческий историк Фукидид вложил в уста Перикла двадцать пять веков назад. Всякий, кто искренне верит в этот идеал, — европеец. Любое общество, которое хотя бы пытается идеалу соответствовать, — Европа. Повторю слово «пытается». В древних Афинах не было никакого «равноправия для всех». Большинство населения составляли бесправные рабы, женщины и понаехавшие.

Современная Европа тоже далека от совершенства. Но в любой, абсолютно любой момент своего прошлого она была еще дальше. Тысячи лет главными врагами европейских ценностей оставались сами европейцы, большие мастера религиозной резни, диктатуры и националистического психоза.

Сегодня популяризацией религиозной резни занимается «Исламское государство Ирака и Леванта». Диктатуру и националистический психоз у европейских границ активней всего продвигает Российская Федерация. Под заголовком «Проснись, Европа» Сорос пишет, что первоочередная задача — сдержать Россию, поддержав Украину. Мол, если ЕС позволит Кремлю торпедировать украинское государство, «развалится и коалиция против ИГИЛ».

Я не знаю, какая задача первоочередная. ИГИЛ омерзительней; Путин сильней и двуличней. Как говорится, оба хуже. Главное, чтобы Европа не спала. Как никогда прежде, ей есть что терять.

Константин Зарубин
Источник: snob.ru