Владимир Путин 29 февраля огласил ежегодное Послание к Федеральному собранию. Практика подобных обращений в целом характерна для президентских республик и является одной из форм подотчетности главы государства населению и законодательному органу.
Однако именно в условиях российского политического пространства жанр посланий трансформировался в де-факто обнародование всеобъемлющей стратегии развития государства на долгие годы вперед.
«Среди политологов и экономистов долгое время идет спор, о том, что такое российская модель управления, чем она принципиально отличается от западной или, скажем, японской, и в последние годы все сходятся во мнении, что ключевое звено – это именно про роль лидера в определении стратегических приоритетов и его личный контроль за реализацией намеченных целей, неважно, идет ли речь о компании или государстве в целом», – пояснил в беседе с «Ритмом Евразии» политолог Сергей Лебедев, старший преподаватель Факультета социальных наук и массовых коммуникаций Финансового университета.
«Также послания следует оценивать как многоступенчатую коммуникацию с разными аудиториями, включая международную, при этом, конечно же, нет никакого резона искать в речи какие-то тайные смыслы или завуалированные угрозы – то, чем так любят заниматься в западной публицистике», – добавил исследователь.
Послание Владимира Путина смотрели по всему миру, в том числе и в странах, которые на данном этапе занимают недружественную к России позицию. France24 и немецкий телеканал NTV транслировали выступление в прямом эфире, а британские издания Telegraph, Sun и японский портал Niconico делали включения на своих YouTube-аккаунтах. Аналогичным образом поступили испанские RTVE и Pais, французский телеканал LCI, немецкий Phoenix и многие другие медийные площадки – и это только если говорить про страны «коллективного Запада». Медиа Глобального Юга также активно освещали выступление В. Путина, но это как раз не должно вызывать никакого удивления.
Иными словами, у президента России были все основания полагать, что сказанное им достигнет нужных ушей. Однако Путин также имеет все основания сомневаться, что его поймут.
«Политологи – и кстати не только в России – давно развивают мысль о некой стратегической безответственности современной западной элиты, которая воспринимает военные действия на Украине будто бы через призму голливудских боевиков и, возможно, шутеров, если говорить уже про совсем молодое поколение. Сложно наверняка утверждать, но есть ощущение, что они не понимают всех рисков», – пояснил С. Лебедев.
«Давайте отмотаем к началу холодной войны. Можно по-разному относиться к людям, стоявшим во главе США в тот момент, но нельзя отрицать, что, имея опыт участия во Второй мировой войне, они прекрасно понимали все ужасы военных конфликтов и стремились всеми силами избежать прямого столкновения с СССР. И именно для этого Москва и Вашингтон десятилетиями, часто методом проб и ошибок, создавали архитектуру международной безопасности. Новое поколение американских руководителей эту архитектуру успешно разрушило», – подчеркнул исследователь.
Именно об этом, по мнению политолога, и говорил Владимир Путин, когда упомянул, что для Запада конфликт на Украине – «мультики какие-то», и подчеркнул, что западные элиты «уже забыли, что такое война».
«Путин имел возможность лично наблюдать постепенный отход США от ответственного поведения на международной арене», – напомнил С. Лебедев.
В декабре 2001 года администрация Джорджа Буша-младшего заявила об одностороннем выходе США из договора ПРО 1972 года, который был важнейшим элементом сдерживания времен холодной войны. Параллельно с этим в западных политических и экспертных кругах стали говорить о допустимости идеи «ограниченной ядерной войны», что, по сути, снимало полувековое табу с подобной риторики. Вместо ожидаемых жестких шагов Москва взяла паузу на несколько лет, которая прервалась только во время знаменитой Мюнхенской речи Путина. Эрозия архитектуры безопасности, выстроенной во время холодной войны, продолжилась, несмотря на достаточно четкие сигналы из Москвы. Помимо постепенного расширения присутствия США и НАТО, Белый дом вышел из ДРСМД и, уже не стесняясь, использовал антироссийскую риторику, несмотря на активные протесты части экспертного сообщества, считавшего, что ссориться с Москвой как минимум нецелесообразно.
«Не стоит думать, что американское общество едино, тем более его политико-интеллектуальная составляющая. Реалисты – я про школу международных отношений – очень активно протестовали против расширения НАТО и конфликтов с Россией просто потому, что они считали это не соответствующим американским национальным интересам. Однако их особо никто не слушал, – пояснил С. Лебедев. – Полагаю, именно поэтому президент и говорил, что западная элита ослеплена русофобией».
Для горячих голов, ненавидящих Россию, В. Путин подготовил крайне холодный душ – простое напоминание о том, что у Москвы есть оружие, способное поражать цели на территории западных государств. Это послание точно было услышано: в западных СМИ появились алармистские заголовки, а европейские лидеры начали активно отрицать планы отправки войск НАТО на Украину.
«Я думаю, что эти заявления европейских политиков – это скорее для успокоения своей внутренней аудитории, нежели попытка скоммуницировать что-то Москве. Кремль верит разведданным, а не громким заявлениям, и, думаю, на Западе этот урок уже усвоили», – пояснил политолог.
Несмотря на паническую реакцию западных медиа, важно понимать, что Россия вообще не видит для себя никакого смысла воевать с Западом, о чем Путин неоднократно и последовательно говорил. В послании эта мысль также прозвучала, но президент дал ей новое звучание: он четко дал понять, что рассматривает гонку вооружений как крайне нежелательный сценарий для России. При этом сослался на опыт холодной войны, когда Советский Союз был вынужден тратить колоссальные суммы на разработку новых вооружений и в итоге истощил свою экономику.
«Путин в очередной раз продемонстрировал, что он внимательно изучает историю и извлекает из нее уроки. Есть много теорий и гипотез, объясняющих крах СССР, и истощение гонкой вооружений – одна из мейнстримовых, – напомнил С. Лебедев. – И именно поэтому президент сказал, что у каждого рубля, потраченного на оборону, должно быть технико-экономическое обоснование».
Президент предположил, что Запад хотел бы превратить Россию в «зависимое, угасающее, вымирающее пространство», существующее в условиях вакуума власти, и попытался донести до международной аудитории иррациональность этой установки.
«Раньше на Западе четко понимали, что сильная власть в Москве намного лучше, чем ее отсутствие, просто хотя бы из-за наличия на территории России колоссальных ядерных арсеналов. Сейчас все чаще можно услышать абсурдные лозунги про деколонизацию и необходимость покаяться за имперское прошлое, и это прямо говорит о том, что далеко не все на Западе могут смотреть дальше одного шага вперед. Именно поэтому, полагаю, президент подчеркнул, что прочный миропорядок невозможен без сильной и стабильной России», – подчеркнул С. Лебедев.
«Обратите внимание на слова Путина о том, что с современной западной элитой, стремящейся нанести стратегическое поражение России, разговаривать невозможно. Здесь он больше делает упор не на злонамеренности, а на совершенной иррациональности поведения западных контрагентов. Он по факту заявил: я готов говорить, но только на своих условиях, плюс я не уверен, что конкретно с вами можно о чем-то говорить», – добавил политолог.
* * *
Послание Владимира Путина, по предварительным данным, смотрели миллионы человек по всему миру. И если западная общественность слушала его скорее с иррациональной тревогой, что для стран Глобального Юга выступление российского лидера являлось во многом установочным.
Американский политический философ Фрэнсис Фукуяма еще несколько лет назад заявил, что Путин по факту стал главным консерватором для всего мира. Однако, если для автора несостоявшегося «Конца истории» эта характеристика скорее являлась негативной, то для мирового большинства, для стран Глобального Юга Владимир Путин – ключевой защитник традиционных ценностей и здравого смысла. Что и отразило его послание.
Михаил Голицын, политолог