Существование буферных государств может обеспечить более предсказуемые контуры конкуренции великих держав и повысить вероятность компромисса в опасном мире. Участвуя в проработке этого элемента складывающейся мировой системы, Москва могла бы продемонстрировать свой статус влиятельной державы первого ранга, пишет Закари Пайкин, старший научный сотрудник отдела международного диалога по безопасности Женевского центра политики безопасности (GCSP). Данная статья открывает дискуссию о перспективах европейской безопасности.
Место, которое должна занять Россия в Европе, уже давно является предметом споров. Столкнувшись с враждебностью Москвы, многие на Западе утверждают, фактически объявляя систему ЕС и либеральную демократию синонимами Европы как таковой, что Россия «уходит из Европы». Напротив, другие воспринимают специальную военную операцию России на Украине как свидетельство того, что Москва по-прежнему хочет, чтобы Запад предоставил ей привилегии и статус великой державы в рамках системы европейской безопасности.
Если оставить в стороне цивилизационные или нормативные определения Европы, бесспорно одно: Россия остаётся одной из самых могущественных стран Европы и превосходит прочие европейские страны по населению.
Это означает, что, если будущий порядок европейской безопасности не будет включать Россию и каким-либо образом учитывать её интересы безопасности, не будет безопасности на всём континенте.
Некоторые институты в евроатлантическом регионе могут служить гарантией безопасности против России или без неё, но альтернативы построению безопасности вместе с Россией – по крайней мере, в некоторой степени – просто нет.
Соответственно, любой новый порядок европейской безопасности должен будет столкнуться с задачей стабилизации протяжённой границы между Россией и НАТО. А эту задачу невозможно выполнить без предварительного определения статуса безопасности Украины. Нынешние разговоры о гарантиях безопасности для Украины, создают впечатление, что этот вопрос важен исключительно для Запада. Однако прояснение места Киева в системе континентальной безопасности также во многом отвечает и интересам России.
В Европе после холодной войны боролись две концепции, отдельные элементы которых брали на вооружение и Россия, и Запад: неделимая безопасность (то есть представление о том, что одно государство не должно повышать свою безопасность за счёт другого) и право выбирать меры безопасности без какого-либо вето третьих сторон. Несмотря на то, что Россия подтвердила это «право выбора» в таких документах, как Хельсинкский заключительный акт и Парижская хартия, она выступает против того, чтобы вопрос о членстве Украины в НАТО решали исключительно Украина и НАТО. Сама идея о том, что она не имеет права голоса в отношении ориентации расположенных на её границах государств в сфере безопасности, выглядит для России крайне сомнительной.
В результате создаётся атмосфера, в которой процветают ошибочные представления, растёт неопределённость и усиливаются разногласия, превращая государства с неясным статусом безопасности, в частности Украину, в чёрные дыры. Как пишут Джордж Биб и Анатоль Ливен, хотя Россия «показала, что она в состоянии блокировать дальнейшее расширение НАТО на бывшие советские республики, <…> она не может добиться признания Западом того, что имеет законное место в системе безопасности Европы». Отчасти это связано с тем, что после Маастрихтского договора 1992 года континентальный порядок в Европе был сосредоточен вокруг системы ЕС. При этом окружающие государства развивали большую или меньшую степень интеграции в эту систему, не имея возможности формировать её условия, правила и стандарты.
Одна только военная сила не в состоянии изменить эту реальность. Дипломатия предлагает более многообещающий путь. Чем скорее будет согласован статус Украины в системе европейской безопасности, тем скорее смогут быть установлены более предсказуемые правила для границы между НАТО и Россией.
Такие правила, по сути, будут равносильны признанию статуса великой державы и «красных линий» России.
В отношениях между Россией и Западом продолжает царить недоверие. Два года полномасштабной военной конфронтации лишь подтвердили существующие обоюдные негативные предубеждения в отношении намерений другой стороны. Президент Путин мог бы сделать первый шаг к выходу из этого тупика, послав чёткий сигнал о том, что Россия не стремится уничтожить украинскую государственность и считает идею гарантий безопасности для Украины легитимной. В ответ западные лидеры должны публично подтвердить, что опасения России по поводу безопасности также являются легитимными.
Тогда все стороны могли бы договориться о действиях в нескольких переговорных треках для формулирования идей о том, как одновременно удовлетворить интересы безопасности Украины, России и членов НАТО. Они будут касаться разных вопросов и включать в себя разные группы участников. Крайне важно, чтобы это были параллельные инициативы без взаимной увязки. Руководящим принципом должно быть: «Не обязательно согласовывать всё, чтобы согласовать хоть что-то». Неудачи на определённых направлениях не должны ставить под угрозу весь процесс.
В качестве проявления доброй воли Соединённым Штатам и России следует посвятить один из этих треков стратегической стабильности, где стороны (в принципе) разделяют важные интересы, связанные с безопасностью и статусом. За этим могло бы последовать публичное одобрение обеими сторонами необходимости восстановления диалоговых связей по «второму треку» между экспертами ради восстановления доверия и содействия взаимопониманию.
Отягощённые многовековым историческим багажом вопросы, касающиеся границ, возможно, придётся в обозримом будущем оставить открытыми, хотя норма территориальной целостности должна быть подтверждена в качестве ключевой опоры европейского порядка безопасности. Более насущная задача касается поиска взаимоприемлемого компромисса по статусу Украины и глубине её военно-политических отношений с Западом, чтобы предотвратить дальнейшие ненужные человеческие жертвы, укрепить безопасность Украины, позволить государствам НАТО сохранить лицо и одновременно успокоить Россию.
Мир становится многополярным. Это создаёт возможность возрождения сфер влияния. Многих игроков, как крупных, так и мелких, нервирует эта перспектива. Между тем отношения Москвы со многими её соседями, от Азербайджана до Казахстана, предполагают, что многовекторная внешняя политика отнюдь не является несовместимой с российскими интересами. Подобный подход должен определять и отношение Кремля к Украине, сочетая уважение к интересам российской безопасности с признанием права на свободу политических решений, например на стремление к более глубоким отношениям с Европейским союзом.
Это помогло бы модернизировать концепцию сфер влияния, сделав её совместимой с реалиями XXI века. Бинарный западный дискурс провозглашает, что единственная альтернатива «международному порядку, основанному на правилах», – это «закон джунглей». Между тем существование буферных государств может обеспечить более предсказуемые контуры конкуренции великих держав и повысить вероятность нахождения компромисса в нашем опасном мире. Участвуя в проработке этого элемента складывающейся мировой системы, Москва могла бы продемонстрировать свой статус влиятельной державы первого ранга.
Закари Пайкин, старший научный сотрудник отдела международного диалога по безопасности Женевского центра политики безопасности (GCSP)