Опыт любого военного конфликта бесценен. Самое главное, суметь вовремя им воспользоваться и найти необходимые ресурсы для реализации практических выводов. Порой приходилось решаться на достаточно серьезные шаги. Вспомним рождение Т-34 и КВ, основанные на опыте предвоенных боестолкновений. Как оказалось, именно эти модели стали наиболее жизнеспособными, что и подтвердил опыт Великой Отечественной войны.
Ключевой послевоенной парадигмой стали поиски некого баланса между тремя самыми противоречивыми характеристиками танка – защищенность, огневая мощь и подвижность. Проще говоря, отказ от разделения на средние и тяжелые танки.
Собственно, к этому уже были готовы во времена войны, но была инерция, а также сложности с перестройкой военной промышленности. Вышедшие из горнила мировой войны танки были адаптированы как раз к условиям широкомасштабных конфликтов 30–40-х годов. Например, превалирующие на европейском театре военных действий встречные сражения потребовали значительного усиления лобовой брони танков. Естественно, в ущерб защищенности во всех остальных проекциях.
В дальнейшем наиболее весомой модернизацией стала адаптация к условиям ядерной войны. На этом танковый прогресс остановился на несколько десятилетий. Всю вторую половину XX века и начало текущего столетия ключевыми целями танков считались исключительно танки противника. Ни в СССР, ни в странах НАТО инженеры не строили танки с оглядкой на новые условия. Просто потому, что эти самые условия никто толком не понимал. Все конфликты протекали по принципу «индустриальная держава против туземцев с ружьями».
В Советском Союзе, к примеру, очень посредственно озаботились опытом войны в Афганистане. В знаменитом «Вестнике бронетанковой техники» в привязке к конфликту рассматриваются вопросы повышения противоминной стойкости, кондиционирования обитаемого отделения и ресурса техники в жарком климате. С легкой броней было немного эффективнее – появилась «афганская» модификация БМП-2Д с усиленным бронированием и отсутствием водоходной опции. Именно опыт горной войны заставил конструкторов обеспечить главный калибр – 30-мм пушку 2А42 большим углом возвышения. На этом все доработки закончились.
Принятая на вооружение в 1987 году БМП-3 на более высоком уровне повторяла концепцию предшественников – высокая огневая мощь вкупе с высокой подвижностью, атавистической способностью плавать и слабой фактически противопульной защитой. Техника воздушно-десантных войск развивалась по аналогичному сценарию. По-другому было никак нельзя – концепция требовала не только умения плавать, но аэротранспортабельности. Причем машины должны не просто без проблем размещаться в транспортных самолетах, но и десантироваться с парашютами.
В результате мы видим апофеоз такого подхода – самоходную пушку для ВДВ «Спрут» с танковым орудием и минимально возможным бронированием. У тяжелой бронетехники ситуация не лучше. Т-90, разрабатываемый как раз во время войны в Афганистане, не получил никаких принципиальных усовершенствований в сравнении с Т-72.
Автомобилисты также массово не пересели на бронированные капотные грузовики – наиболее эффективные средства против минной войны. Наоборот, главным поставщиком Министерства обороны на долгие годы оказался КамАЗ. Все потому, что военно-политическое руководство не рассматривало конфликт в Афганистане как типичный. Все готовились к борьбе с НАТО, а в этом случае предполагалось и стремительное форсирование рек Европы, и массовые десанты с тяжелой техникой вглубь территории противника, и встречные танковые битвы. Ну и, конечно, работа в условиях радиоактивного заражения.
Справедливости ради, в НАТО также не особенно форсировали модернизацию бронетехники. Мало того, они фактически проспали появление в России перспективной платформы «Армата». Танки, как самая важная наземная боевая единица, так и оставались на рубежах холодной войны со всеми плюсами и минусами. Лишь опыт локальных конфликтов по типу «индустриальная держава против туземцев с ружьями» заставил западных военных тяжело забронировать грузовики – так появились знаменитые MRAP с высокой противоминной и противопульной стойкостью.
Позже, уже с учетом опыта чеченских войн, аналогичная техника появилась и в России. Речь о «Тайфунах» и легких «Тиграх». Впрочем, большая часть мотострелковых подразделений комплектуется устаревшей во всех смыслах техникой серии БТР-80.
Не «Арматой» единой
Опыт почти трех месяцев спецоперации на Украине показал, что далеко не все концептуальные решения в отечественной инженерной школе оказались верными. Точнее – верными для конкретного конфликта, который рискует стать самым масштабным со времен Великой Отечественной. Прежде всего, сейчас совершенным излишеством выглядит желание придать бронетехнике водоходность. Много мы наблюдали, как БМП или БТР преодолевали водные преграды на Украине? Всегда для этого привлекались инженерные подразделения.
Водоходность – это всегда непростой компромисс между массой бронемашины и защищенностью, причем последнее страдает ощутимее всего. Кроме этого, машину требуется постоянно содержать в образцовой технической исправности, иначе технике грозит затопление. Выучка личного состава должна быть на уровне. Например, если у БМП-3 на плаву остановятся двигатели и при этом будет открыт клапан откачки воды, то заборные воды достаточно быстро отправят машину на дно. Каждый механик-водитель в стрессовой ситуации на воде вспомнит про открытые клапаны?
Следующим атавизмом, безусловно, выступают требования к парашютному десантированию техники ВДВ. На Украине эта опция оказалась совершенно невостребованной, но вот ограничения в плане защищенности БМД могут играть критическую роль. Гипотетическая БМД-5, учитывая украинский опыт, должна отказаться от умения плавать и прыгать с парашютом. Высвободившийся резерв по массе необходимо реализовать в повышение защищённости. При этом просто нагружать существующую технику дополнительной броней по аналогии с упоминаемой выше «афганской» БМП-2Д видится временным решением.
Лишние несколько тонн брони неизбежно снизят ресурс мотора и трансмиссии бронетехники. Увеличатся отказы и вынужденные простои, а с ними и боевые потери. Все это совершенно справедливо и для отечественных БТР и БМП, которые на Украине вынуждены выполнять несвойственные функции. Вместо того чтобы доставлять бойцов к месту сражения, БТРы подавляют огневые точки украинских националистов в самой гуще боя. В том числе в городе. БМП из машины огневой поддержки танков и транспортера пехоты под огнем противника превратилась в самостоятельную боевую единицу. На видеосвидетельствах с Украины БМП крайне редко действует в паре с танком.
Повторюсь, совершенно не используя свою способность к плаванию. А раз так, то машину требуется переформатировать в тяжелую БМП на манер существующего прототипа Т-15 «Армата». Остается лишь дождаться появления в войсках, только не фрагментарного, а массового по принципу замены каждой БМП-1, БМП-2 и БМП-3 на Т-15. Да, дорого, но по-другому, видимо, уже нельзя.
Наконец, главные игроки поля боя – танки. Опыт штурма Мариуполя показал недостаточность мощи главного калибра танкового орудия. Сколько бы ни спорили эксперты, но 152-мм пушка способна сделать гораздо больше 125-мм орудия. Там, где танк вынужден делать 2–3 выстрела по зданию с засевшими боевиками, достаточно одного снаряда «гаубичного» калибра. Излишне напоминать, насколько важно танку быстро уйти из зоны ответного обстрела.
В 80–90-е годы прототипы танков с 152-мм пушкой забраковали по многим причинам. Среди них малый возимый боекомплект, вопросы с использованием уже изготовленных танковых боеприпасов, а также опасность развязывания гонки вооружения с западными танками. Появление у отечественного танка 152-мм аргумента автоматически нивелировало все преимущество натовской техники в бронировании и огневой мощи. Они бы в ответ придумали своё решение, и новый виток противостояния стал бы неизбежен.
Всех устроило существующее статус-кво, и «Армата» у нас с прежним орудием. Мариуполь показал, что штурмовой танк, некий аналог тяжелого танка времен Второй мировой, стал бы отличным «демилитаризатором» засевших в зданиях националистов. Важным бонусом для бронетехники, работающей в городской застройке, стали тепловизоры. Как утверждают участники событий, именно тепловизионный канал наведения позволят точнее и с меньшими потерями уничтожать боевиков за стенами домов.
К сожалению, это оборудование встречается далеко не на всей отечественной технике. К этой же категории относится нехватка у строевых танков систем активной защиты, хотя отечественные инженеры стояли у истоков этого оборонительного комплекса. Высокая уязвимость от стрелкового оружия комплексов ставит вопросы применения в городе, но на марше бронемашины должны быть защищены от управляемых ракет со всех ракурсов. Печальный опыт Украины служит тому подтверждением.
Можно долго рассуждать, в какой степени российская армия оказалась готова к реалиям спецоперации. Главное, чтобы соответствующие выводы были сделаны вовремя, а опыт, заработанный потом и кровью, оперативно бы реализовался в новейших отечественных разработках.
Евгений Фёдоров, журналист